После Казани: почему запреты на оружие не работают?

Утром одиннадцатого мая девятнадцатилетний Ильназ Галявиев пришел в гимназию номер сто семьдесят пять города Казани, подорвал там самодельное взрывное устройство и расстрелял девять человек, семеро из которых были дети. После чего сдался. Помимо убитых двадцать один человек ранен, или получил травмы, при попытке спастись.

Ильназу назначили меру пресечения в виде ареста на два месяца и статья его предполагает пожизненное заключение, хотя отдельные любители спекуляций, из состава государственной думы уже выступили с инициативой смертной казни за убийство детей. Владислав Росляков, расстрелявший учеников и сотрудников Керченского политехнического колледжа в две тысячи восемнадцатом году, наверное бы рассмеялся, узнав о такой инициативе Сергея Миронова, но он застрелился на месте преступления.

Тогда тоже все с инициативами выступали. Владимир Владимирович потребовал от Росгвардии принять меры по ужесточению контроля в сфере оборота оружия. Росгвардия выкатила предложение обязать всех владельцев оружия уведомлять территориальные органы о хранении оружия по месту пребывания. Госсовет республики Татарстан предложил поднять возрастной ценз на получение оружия до двадцати одного года. Ирина Яровая предложила со всех, кто моложе возрастного ценза спрашивать справку о доходах, налоговую декларацию и собеседование в Росгвардии.

Не помогло. Практика показала, что стрельбу в школе может устроить человек из финансово благополучной семьи и соответствующий всем критериям нормальности современного общества. Конечно многих впечатлило видео из клетки, где зафиксированный Ильназ кричит всякую дичь, но люди опытные знают о истерике после убийства и знают, что это состояние временное и не является проявлением психического заболевания, а энцефалопатия, заподозренная у Ильназа ранее, противопоказанием к владению оружием не является.

Была когда-то такая практика, на волне сообщений в СМИ о преступных деяниях, совершенных сотрудниками полиции, увольнять этих самых сотрудников с поста задним числом. Тогда все нервно шутили, что “сегодня уволился со службы, значит завтра жди беды”. И сейчас многие захотят увидеть психические расстройства, которые стали предпосылками трагедии. Этим можно было бы все объяснить. Но факт в том, что Ильназ не состоял на учете в психо-неврологическом диспансере и психических отклонений у него было не больше чем в среднем по стране. А более точно все станет известно после соответствующих экспертиз. Которые вряд ли повлияют на признание Ильназа способным осознавать общественную опасность собственных действий.

Тогда же, в две тысячи восемнадцатом выступали с предложением передать охрану школ в ведение Росгвардии и в целом усилить эту самую охрану. Керченский политехнический колледж тогда так обезопасили, что всемирно известный своими контр-террористическими мерами аэропорт Бен-Гурион бы позавидовал. Но только охрана всех школ в России – это дорого. Возможно дешевле системы образования и воспитания, но все равно очень не дешево. По этой причине в Казанском колледже не было охраны. У родителей нет денег на охрану школы. Очень жаль, что они не вписались в рынок.

И важно понимать, что все эти “усиления охранных мер” есть признание того факта, что эта стрельба в учебном заведении не последняя. Но даже от признания этого факта, у родителей все равно не появятся деньги на охрану школ. Макарошки может и всегда стоят одинаково, а вот услуги охраны дорожают не ниже инфляции. Такой вот ценой мы узнаем, что охрана учебных заведений дело государственного ведения.

После Керчи так же всплывали фантазеры с рассуждениями о том, что будь у вахтера с библиотекарем боевой короткоствол, все бы сложилось иначе. Сегодня они рассказывают, что расстрелянные в школе дети это такая статистическая погрешность. Этих ребят понять можно. Когда жаждешь настоящий пистолет, убитые дети не выглядят сколь либо серьезным аргументом. Вы нам пистолет дайте, а уж мы то наведем порядок и всех защитим. А без пистолета не будет ни порядка ни безопасности.

От другого полюса оружейного вопроса снова те же мнения о необходимости позапрещать к чертовой матери все эти стреляющие палки. Потому что и без них проблем хватает. А если не позапрещать, то поставить каждый каждый патрон на учет, ограничив количество боеприпасов до двух в руках и одного в магазине. В вопросах контроля оборота оружия, охотничьего промысла и спортивных дисциплин, а уж тем более в вопросах безопасности этим людям разбираться недосуг. Потому что сложно все это и неоднозначно, в отличии от простого и понятного “Запретить”.

После подрыва СВУ, Ильназ произвел семнадцать выстрелов. Это приблизительно в пять раз меньше, чем потратит спортсмен на тренировке по стендовой стрельбе за полчаса-час занятий. Это меньше, чем охотник берет с собой при выезде в охотугодья. На последнем выезде на стенд я купил коробку патронов из двухсот пятидесяти штук… Это я к тому, что не в администрировании боеприпасов проблема. И не в типе этих боеприпасов и не в количестве.

Мне бы не хотелось скатываться в расхожий девиз сторонников КНО, позаимствованный из США, о том что стреляет не оружие, стреляет человек. Потому что как в Керчи так и в Казани тот самый человек использовал для реализации своего преступного умысла охотничье ружье, но вместе с тем я понимаю, что оружие являлось средством, а не причиной. И даже при полном запрете на любое огнестрельное оружие, без устранения коренных причин, подобные трагедии не прекратятся. Ницца шестнадцатого года яркий тому пример.

А коренные причины того, что человек готов разменять свою жизнь на подобный вызов обществу кроются в том, что сама жизнь не имеет для человека ценности. И даже надежды на появления подобной ценности у человека нет. Видя вокруг картинки красивой жизни, вперемешку с выдуманными глянцевыми историями успеха, человек не может найти пути к этой самой счастливой жизни. Потому что нет этого самого пути. А все те, кто рассказывают о “десяти шагах к успешному успеху” просто мошенники-инфоцигане, льющие воду на мельницу подобных трагедий.

Суровый настой из отсутствия поддержки со стороны взрослых людей, способных объяснить своим примером, что весь этот блеск обезьяньих кривляний на экранах телевизора и мобильника не больше чем картинка, разбавленный отсутствием ясных социальных лифтов, отстоявшийся несколько лет в голове дает вот такой результат.

Уже не получил знаний зачем жить из детства и еще не приобрел этих знаний сам. Просто так вышло, что приобрести оружие проще, чем приобрести надежду на достойную жизнь.

И давайте будем честны, мы не исправим эту ситуацию ни сегодня, ни завтра, ни через пять лет. Восстановление разрушенных общественных институтов занимает десятилетия и что-то мне подсказывает, что эффективная рыночная экономика не покажет в этом вопросе больших успехов. Поэтому поднятие возрастного ценза на приобретение оружия будет единственной действенной мерой в купировании таких трагедий, пока не заработают эти самые социальные лифты и лестницы.

Вот только важно понимать, что эта мера временная. Мы вновь поднимем ценз, когда возраст тех кто не видит для себя надежды на достойную жизнь, перевалит за двадцать один. Потом за двадцать три. Потом за двадцать пять… Потом снова выйдет Чубайс и скажет “Ну что поделать, не вписались в рынок”. Снова выйдет Ванеев и скажет “да что там тех убитых, так статистическая погрешность”. Снова выйдет Путин и скажет “надо ужесточить”.

А Ильназ Галявиев к тому времени выйдет и даст интервью Собчак.